Концы в воду?

Сергей Белоконь

В зависимости от потребностей номенклатуры время от времени осуществлялось уничтожение архивных материалов. Так, согласно заключению УКГБ по Киевской области от 29 октября 1955 года, было уничтожено два дела-формуляра на жену публициста Ф.Матушевского Веру Александровну: первое завел в 1930 году областной отдел ГПУ, второе в 1937 году Киевское УНКВД. Нетрудно догадаться, почему дело-формуляр В.Матушевской уничтожили именно в октябре 1955 года – ни годом раньше, ни позже. 12 марта того самого 1955 года ее подельница Елена Терниченко обратилась в Верховный Совет СССР с просьбой «снять с меня позорное пятно судимости, на которое я не заслужила» [316]. 13 июля учетно-архивный отдел УКГБ при СМ УССР по Киевской области послал начальнику следственного отдела подполковнику Леонову их групповое архивно-следственное дело «для вынесения заключения о правильности ее осуждения в соответствии с приказом Председателя КГБ при СМ СССР № 076 от 12. VІІ. 1954 года» [317]. Той же осенью дело принялись проверять. Как рассказывал – много позже и в другой связи – капитан КГБ диссидент Орехов, его уверяли, что все сфабрикованные дела уже давно пересмотрены, остались только настоящие:

«А мне как-то в архиве, – говорит он, – случилось дело на трех листочках. […] И это потому, объяснял Орехов, что когда-то Петров вел одно дело, а Иванов – другое. Нынче же Иванов проверяет дела Петрова, а Петров – дела Иванова» [318].

Ясно, что в уничтожении дел сотрудники ведомства имели прямой интерес. Можно только вообразить, сколько при этом уничтожено материалов по истории культуры!

Как ни парадоксально, мы играем нынче в шахматы фигурами, расставленными еще в довоенные годы. Новая украинская юриспруденция опирается на следственные дела ленинско-сталинськой эпохи и в новых условиях развивает их содержание. Закон независимой Украины от 12 сентября 1991 года «О правопреемственности Украины» отстаивает имущественные и другие интересы комсомольско-партийных вельмож, лишив их только монополии на власть. Законодательство Украины имеет такой характер, что исследования истории большевизма сознательно тормозятся.

9 сентября 1991 года тогдашний председатель Верховной Рады Украины Л.Кравчук подписал постановление № 1525-ХІІ «О передаче архивных документов КГБ Украины в государственные архивы республики», где устанавливался срок передачи – 6 месяцев [319]. Этот указ Служба безопасности Украины не выполнила никогда. На государственное хранение не были переданы дела на реабилитированных чекистов. В ЦГАОО не попали большие групповые дела «Центра действия», «Союза освобождения Украины», «Украинского Национального Центра» и др. Не перешли важные для историка дела Марка Амирова-Пиевского (№ 48960), Александра Асаткина (№ 43187), Фердинанда Аудринга (№ 50361), Льва Ахматова (№ 44988), Николая Бачинского (№ 50045), Александра Бермана (№ 40546), Александра Броневого (№ 37318), Николая Гомерова (№ 44322), Григория Гришина-Клювганта (№ 49732), Иосифа Гудзя (№ 32303), Григория Железногорского-Айзенберга (№ 43197), Владимира Затонского (№ 49834), Миколы Кулиша (№ 36546), Панаса Любченко (№ 51391), Владимира Науменко (№ 68428), Василия Порайка (№ 40215), Андрея Хвили (№ 38353), Савелия Циклиса (№ 57428), Самуила Щупака (№ 36106) и тысяч других. Как видим, не передавались дела не только чекистов или прокуроров, но и писателей, литературоведов, партийных и государственных деятелей. Что объединяет эти дела, кроме бизнесовой стоимости? Более того, уже переданные дела Екатерины Грушевской или Михаила Кураха СБУ впоследствии забрала обратно. Забрала, конечно, поздновато: их уже успели несколько раз переснять.

23 октября 1997 года в читальном зале ЦГАОО Украины состоялась конференция «Архивно-следственные дела репрессированных: научно-методические аспекты использования». Поражает единодушие, с которым ученые различных ведомств и рангов, из различных регионов Украины подчеркивали те трудности, которые возникают в связи с доступом к делам.

Доктор исторических наук, заведующий кафедрой архивоведения и специальных областей исторической науки Киевского университета им. Т.Шевченко Ярослав Калакура:

«Значительная часть документов все еще остается недоступной для исследователей, а расследование настоящих виновников репрессий не осуществляется» [320].

Кандидат юридических наук Игорь Усенко, сотрудник Института государства и права им. В.Корецкого НАНУ:

«Разумеется, из бывших архивов органов безопасности в доступные для ученых государственные архивохранилища поступили только архивно-следственные дела, а о протоколах коллегий, приказах, обзорах, справках и других нормативных и аналитических материалах органов безопасности исследователи могут только мечтать. […] сегодня практически невозможно получить в архиве вместо конкретных дел определенных лиц сплошную подборку дел за какой-то исторический период. Т.е. создать целостную систематическую, а не выборочную картину довольно трудно. […] Эффективность труда исследователя иногда в значительной степени определяется не его умением вести научный поиск, а наличием хороших отношений с администрацией соответствующего архивного учреждения. При этом один из авторов ныне действующего Закона Украины «О государственной тайне» подчеркнул, что архивно-следственные дела по большей части не содержат государственных тайн. […] Еще одна проблема – это отсутствие для ученых допуска к справочному аппарату» [321].

Доктор исторических наук, проректор по научной работе Запорожского юридического института МВД Украины Сергей Тимченко:

«Неоправданно, когда право доступа к данному массиву источников получают избранные лица, тем или иным образом связанные с правоохранительными органами. В результате основная масса исследователей вынуждена пользоваться уже вторичными, отобранными данными» [322].

Кандидат исторических наук, руководитель областной научно-редакционной группы «Реабилитированные историей» из Симферополя Дмитрий Омельчук:

«Даже имея уже обработанные документы, например, фильтрационные дела, архивисты ограничивают доступ исследователей к ним […]» [323].

Преподаватель Запорожского юридического института МВС Украины Валентин Лень:

«Кто установит, имеются ли у реабилитированного лица или у его близких родных какие-либо негативные данные? Где здравый смысл? Это всегда может быть основанием для отказа в ознакомлении с материалами дела. Считаем необходимым […] внести изменения в постановление Верховной Рады Украины о толковании закона […]» [324].

Директор Государственного архива Автономной республики Крым Людмила Гурбова:

«Особенно непростая ситуация сложилась с уголовно-следственными делами, которые архив Управления Службы безопасности Крыма должен был передать в госархив, но до сих пор, на протяжении трех лет, там не составили описей дел, не привели в порядок дела. Создаётся впечатление, что в выполнении постановления о передаче упомянутых документов заинтересованы только работники госархивов, и нет никакого контролирующего и координационного центра, который регулировал бы работу с уголовно-следственными делами» [325].

Кандидат исторических наук, доцент Николаевского филиала Национального университета «Киево-Могилянская академия» Микола Шитюк:

«Невзирая на то, что было принято решение о передаче этих дел на хранение в областные архивы, до сих пор это распоряжение не выполнено. Под различными предлогами дела до сих пор находятся в управлении Службы безопасности по Николаевской области, куда рядовому исследователю попасть очень трудно. Исследователи, ученые были лишены возможности работать с архивными делами реабилитированных граждан» [326].

Кандидат исторических наук Галина Ковальчук, заведующая отделом Национальной библиотеки Украины им. В.И.Вернадского:

«[…] остается впечатление, что не все открыто, без этой, без, так сказать, ведомственной тайны технологии фабрикации дел или объективного следствия сами архивно-следственные дела, – бесспорно, очень важные, – являются недостаточными» [327].

В своей монографии очень определенно высказался Микола Роженко:

«Архивно-следственное дело Юринца, не говоря уже о так называемом деле-формуляре или хотя бы меморандуме, которые, наверное, уничтожены, до сих пор остается недосягаемым для исследователей, выдается для ознакомления только ограниченному кругу «своих» [328].

Эти высказывания, как видим, принадлежат специалистам из Киева, Запорожья, Луцка, Николаева, Одессы, Симферополя. Одни из ученых работают в академических и ведомственных институтах, другие преподают в высших учебных заведениях, третьи возглавляют государственные архивы. И все они единодушно утверждают, что современная система хранения и доступа к архивным источникам неудовлетворительна, поскольку не отвечает интересам науки, а следовательно, и государства. К сожалению, она в первую очередь обслуживает бывшую комсомольско-партийную номенклатуру.

В тридцатые годы людей обвиняли в преступлениях, которых они часто никогда не совершали, и расстреливали, скажем, как японских шпионов. С научной точки зрения, поиски текстологических противоречий по такому делу, проведенные для реабилитации данного лица, или другие следственные действия, произведенные через 20-50 лет после гибели данного лица, какой-то новой и убедительной информации не прибавляют.

После ХХ съезда в нарушение действовавшего законодательства были реабилитированы чекисты, участвовавшие в фальсификации следственных материалов, что привело к гибели невинных, реабилитированных теперь, граждан [329]. Вместе с тем даже в условиях независимой Украины не реабилитированы атаманы повстанческих отрядов, многие воины УПА. Их архивно-следственные дела ученым вообще не выдаются.

По большому счету, юридические игрища вокруг этих дел абсурдны в принципе. Жертвы большевицкой тирании давно не нуждаются в реабилитации, как не нуждаются в реабилитации погибшие в немецких крематориях евреи. Нынче это уже только исторические источники. Попытки бывшей номенклатуры скрыть преступления своих предшественников можно объяснить разве что полным отсутствием социального самосознания, не говоря уже о самосознании национальном.

316. Там же. Л. 100 – об.

317. Там же. Л. 98.

318. Осока Наталя. Розповідь кагебіста-дисидента // Свобода. 1991. 2 серпня. Ч. 146. С. 2.

319. Репр. в изд.: Білокінь Сергій. Масовий терор як засіб державного управління в СРСР, 1917-1941 рр. К., 1999. С. 366.

320. Калакура Я.С. Особливості джерелознавчої критики архівно-слідчих документів // Архівно-слідчі справи репресованих: Науково-методичні аспекти використання. К., 1998. С. 22.

321. Усенко Ігор. Архівно-слідчі справи як джерело з історії держави та права України // Там же. С. 42-43.

322. Тимченко С.М. До питання щодо використання архівно-слідчих справ при дослідженні проблем реабілітації жертв політичних репресій в Україні // Там же. С. 123.

323. Омельчук Д.В. До питання про правові аспекти роботи дослідників з архівними матеріалами Служби безпеки України // Там же. С. 127.

324. Лень В.В. Проблеми дотримання законодавства з питань державної таємниці та специфіки надання інформації за архівно-кримінальними справами // Там же. С. 130.

325. Гурбова Л.В. Методичне забезпечення виконання соціально-правових запитів за документами, що відображають процеси репресій 20-50-х рр. // Там же. С. 136.

326. Шитюк М.М. Питання взаємодії правоохоронних органів, державних архівів, комісій у справах реабілітованих, редакційно-видавничих груп у використанні архівно-слідчих справ // Там же. С. 151.

327. Ковальчук Г.І. Архівно-слідчі справи репресованих бібліологів як джерело вивчення історії книгознавства // Там же. С. 84.

328. Роженко М. Трагедія академіка Юринця. К., 1996. С. 69.

329. См.: Білокінь С. Прошу Вас розпочати контрреабілітаційний процес проти злочинців… // Слово. К., 2000. Ч. 1 (96). С. 4-5.